Вчера повторно сходила с ягудинками и к ним примкнувшими на «Приглашение на казнь». Осталась при тех же вопросах-пожеланиях, что и в прошлый раз. Не хватает чего-то по росту напряженности , музыке , и по Марфиньке-Соколовской у меня очень много вопросов. И по Пьеру-Красилову по-прежнему тоже. Остаюсь при том же мнении: его Пьер до открытия тайны более убедителен, чем после. Не знаю, что мне не так. И если начинаю об этом думать, скатываюсь на какие-то мелочи и ерунду, главное ускользает. Вчера, например, поняла, что мне не нравится, как Красилов поет. Долго обсуждали с Рыбкой, на сколько облгеченную (если вообще облегченную) табуретку Петр поднимает ртом? Еще о мелочах, совсем другого плана, правда. Только вчера обратила внимание. Есть такая сцена. В начале Родион (Исаев) и Родриг (Гришин) играют в футбол скомканной рукописью Цинцинната. Родион пропускает позорный гол, и в прошлый раз я смотрела, как Исаев расстраиваться. Вчера обратила внимание, как Гришин празднует гол – нарезает пару кружочков по сцене, приложив палец к губам. ВОТ ТАКОЙ привет Аршавину. (Тут, кстати, Вайцеховская буквально моими словами приложила зенитовское ффсё). Судя по отсутствию реакции в зале, это была, как говаривал Макс Фрай, шутка для меня одного(с). Кстати про зал. ОЧЕНЬ много народу ушло во время антракта. Все-таки начинать такой тяжелый и продолжительный спектакль в 8 вечера, это садизм.
Ну а лучшим вчера был монолог Цинцинната о любви к жене.
Фото с поклонов